Если верить открыткам, наводняющим соцсети на Преображение Господне, праздник посвящен яблокам. Но нет, он про всеобъемлющее присутствие Бога в этом мире. Давайте разбираться.
Наша сегодняшняя чудесная история начиналась обыденно. 1952 год. Осень. Борис Пастернак, с трудом отрываясь от напряженной работы над «Доктором Живаго», наконец-то, поддавшись уговорам жены, собрался заняться зубами. Зинаида Николаевна по рекомендации нашла замечательного протезиста, но отчего-то у Бориса Леонидовича с новой челюстью не заладилось: жевать было невозможно, протез требовал постоянной подгонки и подтачивания, и это изматывало. В конце октября, вернувшись от доктора, Пастернак вдруг потерял сознание. Приехавшая скорая поэта откачала; очнувшись, он пожаловался на резкую боль в груди. Вердикт врача был — «в больницу!» Пока скорая летела от Лаврушенского переулка в Боткинскую, у поэта открылась кровавая рвота. Свободных мест в палатах не нашлось, только койка в коридоре. Так трагично и одновременно буднично началась одна из величайших историй мировой поэзии.
Апостолы были поражены, увидев Преображение Христа. Карл Генрих Блох «Преображение Господне». Иллюстрация: Gettyimages/РГ
Через два месяца после обширного инфаркта, 17 января 1953 г., Пастернак напишет Нине Табидзе: «Ниночка! Я остался жив, я — дома… Когда это случилось,.. и я пять вечерних часов пролежал сначала в приемном покое, а потом ночь в коридоре обыкновенной громадной и переполненной городской больницы, то в промежутках между потерею сознания и приступами тошноты и рвоты меня охватывало такое спокойствие и блаженство!..Длинный верстовой коридор с телами спящих, погруженный во мрак и тишину, кончался окном в сад с чернильной мутью дождливой ночи и отблеском городского зарева Москвы за верхушками деревьев. И этот коридор, и зеленый жар лампового абажура на столе у дежурной сестры, и тишина, и соседство смерти за окном и за спиной — все это по сосредоточенности своей было таким бездонным, сверхчеловеческим стихотворением!
В минуту, которая казалась последнею в жизни,.. хотелось говорить с Богом… «Господи, — шептал я, — благодарю Тебя за то, что Ты кладешь краски так густо и сделал жизнь и смерть такими, что Твой язык — величественность и музыка, что Ты сделал меня художником, что творчество — Твоя школа, что всю жизнь Ты готовил меня к этой ночи». И я ликовал и плакал от счастья».
Через три с половиной года будет написан стих «В больнице», рассказывающий о чувстве, пронзившем поэта в длинном боткинском коридоре. Стих — молитва. Самая бескорыстная из всех молитв — благодарственная.
Но почему Пастернак создавал стихотворение так долго, бережно перебирая слова, детали? Рискну предположить: Пастернак не хотел расставаться с переживанием, испытанным на тонкой грани между жизнью и смертью. Он жил духовным опытом той октябрьской ночи, возрастал до него. Произошедшее вызревало в нем: от чувствования — к высшему, к поэзии. И как свидетельство этой внутренней жизни стих «Август», написанный на исходе лета 1953-го. Стих о тайне Преображения.
«Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры».
Краски, которыми Пастернак описывает природу в стихе «Август», это краски русской иконы «Преображение Господне». Фото: Gettyimages/РГ
И тут самое время открыть Евангелие, чтобы узнать, что есть Преображение, про какой свет пишет поэт. Итак, дело происходит во время земной жизни Иисуса, незадолго до Его последней Пасхи. Спаситель ходит с учениками по Палестине, проповедуя Благую весть. Однажды Иисус, взяв с Собою апостолов Петра, Иоанна и Иакова, взошел на гору Фавор помолиться. Там уставшие ученики Христа задремали, а когда очнулись, увидели нечто необычное: Христа в сиянии, а рядом пророков Моисея и Илию, беседующих с Ним. Свет, исходивший от Христа и даже от Его одежд, был особой, неземной природы, и, чтобы подчеркнуть это, Евангелие использует фразу «сияние славы». Впоследствии это сияние, исходящее от Христа и даже Его одежд, стали называть Фаворским светом — в честь горы Фавор, где и произошло Преображение Иисуса. Увидев необычное явление, порывистый Петр восклицает, обращаясь к Христу: «Учитель, как хорошо нам здесь! Давайте устроим три шатра: один для Тебя, один для Моисея и один для Илии!» «Он не знал и сам, чтo говорил», — замечает евангелист Лука: действительно, даже привыкшие к чудесам ученики Христа были не готовы воспринять происходящее, оно было выше их опыта, отсюда понятное, но все же наивное желание остановить мгновение, остаться там, где Божья Благодать. Петр еще не договорил, как появилось облако и накрыло всех тенью. Ученики испугались, но из облака раздался голос, сказавший: «Это есть Сын Мой избранный, Его слушайте!» А когда голос умолк, оказалось, что Иисус один.
А теперь давайте заострим внимание на том, что сияние исходило не только от Тела Христа, но и от Его одежд: не только от Бога, но и от материи. Из этого вывод: вся материя, и человек в том числе, может быть обожена. То есть может быть приобщена к божественной жизни! Больше того, она, материя, и призвана стать такой!
Так произошло Преображение Иисуса Христа — явление таинственное, мистическое. И именно Преображение, то есть обожение, приобщение всей материи к вечной жизни делает Пастернак центром стиха «Август». И это неслучайно. Отношение к празднику Преображения у поэта личное. Ровно за полстолетия до 1953 года, в самый день праздника, Боря Пастернак чуть не погиб. Точнее — чудом выжил.
Лето 1903-го семья Пастернаков проводила под Малоярославцем. В тот день Боря отпросился у родителей на ночное с местными. Как случилось, что тринадцатилетний домашний, чувствительный подросток сел на неоседланную лошадь из табуна, который гнали по лугу? Стоит ли удивляться, что, прыгая через ручей, лошадь сбросила юного седока и целый табун пронесся над ним? Чудо, но Боря выжил. И в тот миг, отделавшись сломанным бедром. И днями позже, когда к перелому добавился жар лихорадки. Остались воспоминания поэта: очнувшись после падения, он ощутил в себе биение галопирующего ритма, музыку неистового движения. Это было личное открытие Бориса: оказывается, слово тоже музыкально и может быть подчинено ритму! Так день Преображения 1903 года стал не только днем второго рождения Бориса Пастернака, но и днем рождения его поэтического гения.
Конечно, Борис Леонидович помнил об этом. Но стих «Август», написанный через пятьдесят лет после чуда спасения, не об этом. Самое личное из стихотворений, вошедших в роман «Доктор Живаго», оно про Преображение и Спасение с заглавных букв. То есть про наше общее Преображение и наше Спасение. «Август» — это стих-прозрение, написать такое можно было только после духовного опыта, осенившего поэта в больничном коридоре октября 1952 г. Стих этот о том, что смерть — «казенная землемерша», она только на погосте, среди «трепечущего кладбищенского ольшаника». Но она не властна ни над голосом, ни над нами, ни над природой, преображенной Христом.
Богословы формулируют это так: «Рождением Христа-Сына Божьего и Сына Человеческого,а затем Его Воскресением смерть была побеждена. А Своим Преображением Спаситель показал, что и тело человека, и вся материя вокруг созданы для того, чтобы быть обиталищем вечного света Божьего». Борис Пастернак запечатлел это в стихе-прозрении, написанном, как икона, в «Августе».
И наконец про яблоки. Освещают их на Преображение не зря. Ведь как яблоки, сначала кислые и зеленые, под лучами солнца созревают и наливаются, так и душа человека под влиянием лучей Божественной Благодати начинает духовно расти, изменяться, созревать — преображаться.
Текст: Мария Городова, Российская газета
