В самом начале СВО из Украины в Россию, минуя пограничный пункт, прямо через ров, перешла молодая женщина. За нее уцепилась семья знакомых. Сказали: мы пойдем с тобой.
Муж Антон (имена изменены. — Прим.ред.), давно подрабатывающий в России, договорился с пограничниками. С нашей стороны их ждали с утра неподалеку от рва.
— Луг, по которому мы шли, хорошо просматривался с украинской стороны, — рассказывает Тоня. — Поэтому с русской нас предупредили: услышите выстрел, сразу падайте на землю. Я не боялась, шла спокойно, с молитвой. Как подошли, навстречу вышел русский пограничник в бронежилете. Взял у бабушки сумки и прикрыл нас всех собой. И я поняла: вот она, Россия.
Тоня всегда жила в украинском селе в Х. области. Работала медсестрой. Говорила на украинском.
Много лет назад у нее заболела онкологией сестра. Врачи развели руками: невозможно помочь. Но кто-то подсказал, в Святогорской лавре есть о. Серафим (Лаврик), и хорошо бы к нему съездить. Может вымолить. И они поехали.
Когда он вышел и начал разговаривать с собравшимися, Тоню вдруг накрыли сильные, как дождь, слезы.
Это была не истерика, не срыв нервного напряжения… А слезы, без которых святые считали зря прожитым любой день.
Она собиралась просить благословение на лечение сестры, но неожиданно сказала: на исцеление. Отец Серафим благословил: делайте все, что скажут врачи.
И врачи, еще вчера говорившие «сделать ничего нельзя», неожиданно принялись за лечение. Сестра прожила еще 15 лет. По меркам онкоболезней это исцеление. Умерла она год назад от тромба. И так и не уверовав.
А Тоня стала ездить к о. Серафиму каждый год.
Года за четыре перед кончиной он сказал ей, приехавшей за каким-то бытовым советом, что надо уехать в Россию. Родственники не соглашались, и тогда он сказал — за два года до начала СВО — будет война.
— Если вы не уедете в Россию, Антон (высшее образование, в военкомате числился в артиллерии) будет призван на войну убивать русских. А мы один народ, — говорил о. Серафим. — Ров у вас там есть вдоль границы? А колючая проволока? Прыгайте через ров. Через КПП не ходите. Ты операционная медсестра? Зарплата будет маленькая. Но никогда не проси у Господа денег, Он тебя отблагодарит.
Гражданство и российские паспорта она сделала сразу же после этого разговора с батюшкой.
А в Россию они пошли 7 марта 2022 года. Накануне вечером к ним чудом приехала семья знакомых из Ахтырки: раз у тебя благословение старца — мы с тобой. Всех в тот день, кто пытался проехать к границе, разворачивали. Но эти все 50 км дороги без остановки читали «Живый в помощи». И проехали через четыре поста.
А возле дома Тони, не успела она убрать со стола после обеда, начался страшный обстрел. Летело в сторону России.
— Мы сели в коридоре, где окон поменьше, и в голос стали молиться Богородице. Один снаряд упал возле окон. Три прилетело в огород. Около сорока — на нашу улицу.
Стоявшая во дворе белая машина знакомых стала черной от насыпавшейся земли. Было страшно. Уходить надо было в самом деле.
В их село тогда еще не зашли украинские военные. Приезжали ночью, обстреливали и уезжали. Потом — уже после их ухода — расселились в пустых домах, спрятались за спинами мирных.
Утром, увидев, как Тоня идет с сумками через луг, следом за ней перешла бабушка-соседка с внучкой, у нее две дочки в России.
Пограничники их всех — так положено — допрашивали. Спрашивали, что они думают о спецоперации.
— Думаю, что воевать нам надо бы с теми, кто нас стравил, — сказала она.
— Я тоже так думаю, — сказал тот, кто допрашивал.
Так выглядят разрушенные украинскими обстрелами дома в приграничье. Фото: Предоставлено Тоней Н.
Родственники продали им с мужем недостроенный дом (там, где указал ей его о. Серафим). И Тоня (с дипломом Белгородского медучилища) устроилась на работу в больницу. И выбрала хирургию. Принимающие удивились: «Там же зарплата маленькая!»
В больнице, где она работает, бывают раненые. Им тут оказывают первую помощь и отправляют в госпиталь. Но многие говорят, что у них лучше — теплее и душевнее.
Муж Тони недавно первый раз пошел в храм.
— А що, Антон твЄй не ходить в храм? — спрашивал ее когда-то о. Серафим. — Будэ ходити.
Они говорили на украинском.
— Я очень люблю и Украину, и Россию и всегда плачу, когда говорю об этом, — вздыхает Тоня.
«Послушала бы ты, что про тебя друзья говорят», — стыдил Тоню родной брат после ее ухода. «А ты знаешь, что украинские диверсанты в Козинке наделали?» — парировала она. «Не говори мне это», — нервничал он.
Подруга из Ахтырки звонила: ты знаешь, что русские больницу разбили?!
— Но я же работала в этой больнице и знаю, что рядом с нею было пустое здание, занятое военными. Разбили его, но в местной газете написали: «Агрессоры разбили терапию». Хотя терапии там давно нет.
Она старается не обижаться ни на брата, ни на подругу. Ни на остальных соотечественников.
Вспоминает, как после начала СВО в их село приехали беженцы из Ясиноватой. Тоня с соседкой-прихожанкой отправились узнать, не надо ли им чего. «Люди рассказывали, что по ним стреляла Украина, — вспоминает Тоня. — А наши соседи на них напали: вы приехали сюда, чтобы лгать? Украина не может стрелять по Украине!» Трудно устоять без веры там, где каждый день со всех сторон внушают: Россия и Украина — враги».
— Верующим легче. Святые ведь нас давно предупредили. И что Киево-Печерская лавра будет захвачена. И что потоп на Украине будет.
Но больше всего ее потряс рассказ подруги, как спортсмен Михаил из украинского райцентра, игравший в футбольной команде за Тонино село, просто поговоривший у калитки в прошлом феврале с российскими танкистами и вынесший им воды и яблок, был вызван в СБУ. И не вернулся домой.
Его и еще нескольких человек расстреляли в лесу. И перед расстрелом пытали.
Никто, кроме родных, не пришел с ним проститься — побоялись…
И когда ты это не в чьем-то блоге читаешь, а слышишь вот так, сидя на скамейке у Тониного дома, то навсегда запоминаешь и имя казненного в лесу человека. И что ему было около 40. И что он просто вынес нашим солдатам воды и яблок.
Мы молились с Тоней в храме, ходили по городу, сидели в саду. И было у нас от нее то особое чувство, которое бывает от встречи с людьми глубоко верующими, духовными, но совсем не поучительными — успокоение, утешение, ощущение, что встретил своего человека. Может, что-то и от старца Серафима касалось нас через нее.
Правы были Чацкий с Грибоедовым: «Блажен, кто верует, — тепло ему на свете!»
Верующие переживают те же драмы и трагедии, но с ними рядом святые люди. Люди того мало уловимого и мало описуемого опыта, с которым столкнулась Тоня. И счастье распознать и почувствовать этот опыт, навсегда запомнить встречу с чем-то, что больше всего привычного нам.
За границей у Тони осталось все. Одежда, мебель, книги, посуда, банки с консервами, машины — своя и знакомых из Ахтырки. До ухода она успела порубить индоуток и накрутить тушенки. Но жалеет она не о машинах и тушенке. А о том, что не смогла положить в сумку «Жития святых», которые ей дали монахи Оптиной пустыни. И Евангелие — наследство одинокой бабушки-соседки, подобравшей его из разрушенного в 1933 году храма. Тоня очень надеется когда-нибудь снова взять его в руки.
Справка
Схиархимандрит Серафим (Лаврик) родился в 1953 году в селе Крестище Славянского района Донецкой области. В 1990 году стал диаконом, потом священником. Служил в Краснолиманском районе. В 1992 году пострижен в монашество и зачислен в Святогорский Успенский монастырь, назначен и. о. наместника, затем наместником. С 1995 года духовник паломников лавры. Скончался 1 августа 2020 года на 68-м году жизни.
Татьяна Владыкина, Елена Яковлева / Российская газета
Фото в анонсе: Архимандрит Серафим (Лаврик) был духовником паломников Святогорской лавры и человеком, знающим будущее. / Предоставлено Тоней Н.
